Охота на ангелов

БОГАМИ НЕ РОЖДАЮТСЯ

Я – острие клинка, направленного в вечность.

Две стороны у лезвия: прошлое и будущее,

а я – та грань между ними,

что рассекает живую плоть времён

до самого основания,

и тёплые капли дождей стекают по моему лицу

на подошву гарды.

ДАР БОГОВ

Под звуки скрипок сладострастных,

в струях хрустальнейшей воды,

он соблазнительниц прекрасных

срывал запретные плоды.

Ещё – любил увидеть тени.

Ах! Дар богов – великий дар...

Он собирал пыльцу растений

и гнал архангельский нектар.

ИСТИНА

Застынет в горле хриплый ком.

И я к ногам твоим паду,

и между бёдер проведу

своим шершавым языком.

И бешено взбунтует кровь:

я побеждён – но сладок плен!

А мой в веках восставший член

познает тело и любовь.

И возмутится чья-то плоть,

но и её найдёт экстаз:

сияньем губ, дыханьем глаз

откроет истину Господь!

ЗМЕИ

И вижу я: в ночи желанной

круги любови неустанной

сплелись – как змеи на груди.

И ты мне говоришь – иди!..

И я иду. Среди лобзаний,

откинув сети созерцаний,

одежды сбросив с плеч долой,

сольёмся мы – душа с землёй!

ДЫХАНИЕ НЕБА

О странные лица

цвета погибшего неба!

С первым криком Младенца

вкусите хмельного хлеба!

Запах нежданной победы

несут по реке дымы –

в прозрачно-густой свободе

последнего дня зимы.

Ах, милый мальчик,

вышедший из волны!

Обними меня крепче

целованьем весны!

Мои ждущие губы

не досчитают до ста...

Чувствуй дыхание неба

за пазухой у Христа!

СПИРАЛЬ

За край земли, где ландыши в цвету

окутали сияньем твой каприз;

за грань победы – к белому листу,

где крутится подпольный парадиз;

за числа дней, где радостная пыль

осела на нетронутый миндаль –

между теней, танцующих кадриль,

веди меня, любезная Спираль!

САНСАРА-ДЖАЗ

Откушав жирного омара,

усни, великий Пифагор.

В каких слоях Шаданакара

блуждает твой логичный взор?

И, медитируя в природу,

презревший плоти тяжкий плен,

какие видишь ты восходы

сквозь днище бочки, Диоген?

Друзья и истины бледнеют,

когда, исторгнув сладкий стон,

тебя философы лелеют,

великомученик Платон!

Живы ль былые Сиракузы?

Расскажет мухоморный дед,

как получил копьё под пузо

весёлый дядька Архимед...

А я, в кругу своей сансары,

люблю наркотики, вино –

и, помахав концом гитары,

шагнуть в раскрытое окно.

И там, зависнув в куще райской,

услышать ангелочков хор –

и сочинить им джаз хабальский.

Тональность до-диез мажор.

КОШКА, ЧТО ЛЮБИТ ДОЖДЬ

Там, где моя победа,

никогда не будет тебя.

В чашу другого неба

лей брызги дождя!

В области анфилады,

краем чужого сна –

белым светом лампады

падаю в дверь окна.

В кадрах немых картин

странны сплетения пальцев,

когда я брожу один,

не помня движений танца.

Истину – не обманешь,

в долг себя – не возьмёшь:

этой ночью ты станешь

кошкой, что любит дождь.

БЛЮЗ ПЕРЕРОЖДЕНИЙ

Посреди толпы дешёвых гринго,

пожирающих трофейный шоколад,

я – боксёр на мексиканском ринге;

ставки сделаны, и за спиной – канат.

Иль – в рубахе грубой бумазейной,

на широкой шее пара ниток бус –

я – негр на плантации кофейной,

из последних сил хрипящий блюз.

Или – плеть в припадочном разгуле

обратит меня, вернёт в земную твердь:

я – китайский опиумный кули,

обречённый императором на смерть.

И, не ведая иной расплаты,

испускают те же жертвенники дым...

Я – убийца, на кресте распятый

рядом со Спасителем своим.

И, когда над всеми королями

превозносит пустота слепой души,

ни к чему стегать себя плетями:

цель была б, а средства те же хороши.

Или – просто: телу уготован

тихий аристократичный эшафот...

Только я ещё не коронован,

а рождён – посмертно – идиот!

ЗАСЫПАНИЕ

Ты видишь – тщетны все страданья,

а небо... Небо – только дно.

Ты видишь – время как дыханье:

деленья нет, оно – одно.

Ты видишь... Стоп! Опять снаружи,

опять не зная – что внутри.

Ты спишь, mon cher... Ты не разбужен.

Открой глаза – иди, смотри!

ЗНАК ОТВЕТА

Зачем я так бессмысленно люблю?

Ведь та, кого ласкаю и лелею,

накинет на талантливую шею

бездарную и скользкую петлю.

Но песнь любви звучит в моих устах,

и, сквозь небес разодранные сети,

меня достанет сумасшедший ветер

в осенних перечерканных листах.

ТАНЕЦ ВОКРУГ ДУШИ

Когда б математическим законам

повиновались спящие цветы,

считал бы я забвенье – моветоном,

стихами б не исписывал листы.

Когда бы вычислял я логарифмы

и смерти дар страшился бы принять,

кокетки музы и шалуньи нимфы

не стали бы меня и целовать.

Когда бы я от альфы до омеги

узнать не возжелал души своей,

меня б любовь оставила навеки

пред океаном сумасшедших дней.

Так пусть, кружащему в бездумном танце

с незрячими глазами вкруг огня,

мне сцену осветят протуберанцы,

ниспосланные солнцем для меня!

МЯКОТЬ СОЛНЦА

Слово стреляет солнцем,

это – надмирный подсвет.

Ангел, звеня колокольцем,

мне произносит завет.

Вещи, явившись в сути,

время стянули в кольцо.

В яркой, живой минуте

я открываю лицо.

С кожи сдираю маски,

роли – одну за другой.

Небо даёт мне краски,

водит наждачной строкой.

Есмь!.. И хочется плакать.

"Я" испускает пыльцу.

Спелая, в соке, мякоть.

Время несётся к венцу.

УКРАСТЬ СЕБЯ

Смотри, как опадают листья

в неведомой стране осенней –

и некто золотою кистью

ласкает небо в упоенье.

Смотри, как прах летит по ветру,

чтоб в землю чёрную упасть –

и некто, избранный для жертвы,

себя пытается украсть.

Смотри, как радуга двойная

соединяет все края –

и, тело жизни обнимая,

хрипит божественное Я

в преддверии желанном рая:

жестки законы бытия!

САМОУБЕЖДЕНИЕ

Страданье – истины дороже.

Ты видишь истину, mon cher?

Прекрасно зная, что ничтожен –

с кого же ты берёшь пример?

Не с тех ли, что слепым безумьем

исходят, всё кругом губя?

Ты наливаешься раздумьем...

Да полно! Помнишь ли себя?

Сорви же дивное растенье,

лишь уловив цветка томленье:

оно раскроется, как стих.

Очнись, услышь из этой комы

те голоса, что так знакомы:

зовут живые – лишь живых!

ЗАТВОРНИК

Затворник, гордо одинокий,

инок смиренный и нагой,

от мира бренного далёкий,

одним лишь хлебом и водой

тщедушное питая тело –

что знаешь ты о жизни сей?

Скажи – куда исчезнет небо,

когда угаснет свет очей?

Молчи; твори свои молитвы,

остановив желаний бег –

великий тактик и стратег

жестокой неотступной битвы...

Прошедшему тропою Бритвы

подарит крылья талый снег!

ДОЖДЬ, ДЫМ, ТЕНЬ

Он – дождь, идущий по следам,

бесшумный дождь в твоей ночи.

И капли ластятся к устам,

и шепчет он: молчи! молчи!

Он – дым, что падает с ветвей;

следы, ведущие к дождю.

И ветер за пределом дней –

и шепчет он: люблю! люблю!

Он – тень, что тает поутру,

когда невидимый восток

окончит странную игру.

Туда, дыханье затая,

где ты – как воздуха глоток...

И шепчет он: моя! моя!

НИТЬ

Вот нить – и ей Творец Единый

наш мир соткал, как гобелен.

Здесь есть и уголь, и рубины:

рубин не превратится в тлен,

а уголь... Он сгорит за час –

и тьму наполнит огоньками;

или – умрёт, родив алмаз,

в земле шлифованный веками.

И люди так же: кто-то ярко

сгорит в предчувствии венца;

другие – тлеют, как огарки,

и ждут бесславного конца;

а третьи – за небесной аркой

проснутся волею Творца!

ПРОЕКЦИЯ

Я сгину иль пойду по следу –

и сохранит печаль моя

лишь пораженья и победы

из всех фрагментов бытия.

Но эта память есть слепая

проекция моих шагов.

Живу ли я? Иль – умираю?

И какова печаль богов?

Когда усну я у дороги –

узрит ли кто мою красу?

Пустую жизни полосу

в обрывок белой нежной тоги

сверну – и в жертву принесу.

Но что мне скажут боги?

НЕКТАР

Любовь! Открой свои права,

ведь я – в твоих руках.

Из праха возрастут слова –

и возвратятся в прах.

Слова – не более чем смерть,

а смерть – не выше слов.

Тот, кто способен умереть –

к рождению готов.

Рожденье – тайна, что дана,

как самый лучший дар.

Когда любовь во вкус вина

своих добавит чар –

я жизни радостный нектар

испробую сполна!

ДУХ ОСЕНИ

Пространство взором онемелым

мне говорит: уснуть! уснуть!

Дух осени владеет телом –

а телу стоит отдохнуть.

Доходят ли мои молитвы

до тех, кто управляет мной?

О, как остры все грани бритвы!

И как желанен мне покой!

Горит, горит огонь желаний!

Но помоги мне, ангел мой...

Ведь ты уже прошёл все грани –

и, пролетая над землёй,

дари предсмертные лобзанья

идущим следом за тобой!

ВИНО

Как символ дорогих минут –

вино внутри стеклянных трубок,

которое из кубка в кубок

переливают, но не пьют.

Вино, что ждёт красивой смерти

в твоих кокетливых устах,

на лёгкость в мыслях и словах

заменит страх небесной тверди.

Вино, которое устало

бродить в сосудах слов моих,

преображаясь в странный стих,

прольётся через край бокала.

Оно – как я. Пора настала –

и я к устам своим приник.

АВРОРА

Невы мятущаяся плоть

в гранитные тиски заключена;

стремились так гиганты побороть

богов – но лишь достигли дна.

И этот город – парадиз для тех,

кто не искал бесславного конца...

Вглядись – как проступает смех

сквозь тень прекрасного лица;

как, мутной вязью на стекле,

Аврора – чуть полуодета –

идёт по стынущей земле

в минутах юного рассвета.

Её ль ты ждёшь, усевшись на весле

с гримасой дряхлого кокета?

ДЕВЫ

Дыханьем жаркого гарема

опалены желанья дев;

и, солнце, словно диадему,

тебе на голову надев,

они спешат подставить лица,

глаза и губы для того,

чтобы тобой навек напиться

во дни позора твоего.

Глаза их – словно изумруды:

грозят, ласкают и поют;

их губы от святого блуда

не стонут и не устают;

а лица их... Спроси Иуду –

таких нигде не продают!

ПИТЕР

 ...А этот город дьявольски красив

и дерзок – точно нет его прекрасней;

он может не проститься, обольстив –

но оттого не станет он ужасней.

И день последний не коснётся черт

его – он вечен, как художник тот,

что от тоски открыл пустой мольберт

и набросал забавных восемь нот.

К лицу ему и ладан, и кумар;

и жизнь, и смерть здесь пишут откровенья.

Когда в очах туман – в крови пожар;

он холоден – и полон возбужденья.

Тебя, мой друг, он выпьет как нектар –

и как победу примет пораженье!

МИФОЛОГИЯ

Ах, прекрасная Елена!

Я – сатир, а Вы – гетера:

из морской Вы вышли пены,

ну а я здесь – для примера.

Станет пепел сигареты

Вам наградой за измену;

я же просто кану в Лету

к славе шлюхи Мельпомены.

Даже если грани неба

нам откроют суть победы –

пролетев в коляске Феба

всю туманность Андромеды,

мы окажемся навечно

в тех краях, где смерть беспечна!

БАЛЬЗАМ

Тебя ласкает день ушедший,

ты пьёшь целительный бальзам:

ещё свободы не обретший –

уже внимаешь небесам.

В горсти твоей вода живая –

любовь, блаженство и покой!

Приоткрывая двери рая,

в заре лицо своё омой.

И знай, что в этом мире гипса

иной любовью ты любим:

она толкает в воды Стикса,

чтоб стал ты ввек неуязвим.

И в нитях целостных материй –

разгадка, суть твоих мистерий.

ОГОНЬ

Вот следствие прекраснейших удач:

когда душа летит, а кровь инертна.

И ты уже не властвуешь, палач –

а я не жду, пресыщенная жертва.

Уже мертва безумнейшая страсть;

тотчас любого, кто её коснётся,

испепелит обещанная власть –

сама же сразу в пыль и прах вернётся.

И только ты, блаженная природа!

Что скажешь вне ума, когда огонь

стекающими каплями восхода

тебя уложит на свою ладонь –

и, от восторга брызгая слюной,

расправится с твоею чистотой?

ЛИХОРАДКА

Солнце расплавит очи

в белый густой сироп.

Жёлто-тёмные ночи

небо целует в лоб.

Взоры луны тоскливы,

свет её – смерти схлоп.

Медленно и красиво

небо целует в лоб.

Солнечной лихорадки

неизлечим озноб:

небо в кратком припадке

на перекрёстке троп

бросит на две лопатки

и поцелует в лоб.

Охота на ангелов