Охота на ангелов

ЛАБИРИНТ КОНЧАНИЙ

          Внутри тебя – утро.

         Плавными волнами накатывает заря, мягко обволакивая и лаская, нежно касается она тебя: еле ощутимы эти прикосновения, будто бы и нет их совсем, – но с каждым мигом они становятся всё явственнее, ароматом вдохновения овевает заря, переливаются её голоса, сияя нездешне, густой и тягучей струёй из бездонной фляги небес в воронку твоего ока.

ВИДЕНИЕ N 13

Как хорошо искать покой

в сетях разврата,

где жизнь всегда течёт рекой –

а смерть крылата!

Вот чаша, полная вина,

и дым табачный –

пред алтарём стоит Она

и тихо плачет.

О чём же, горя не тая,

с такою болью

на мёртвых досках бытия

ты чертишь солью?

О той ли странной красоте,

что так искала –

а чья-то дерзостная тень

её украла?

Или о том, кто так молил

тебя стихами,

что ангел вещий осенил

его крылами?

Вот чаша, полная вина –

о чём же плакать?

Испей её до дна, она –

дорога в радость.

Вдохни веселье в два глотка,

как дым кальяна,

в клубах душистых табака –

твоя нирвана.

Ведь ты же знаешь – только здесь

твоя арена,

прими же всё таким, как есть –

и будь блаженна!

АВЕ МАРИЯ

Аве Мария! Дымом молитв

          окуриваю твой лик.

Памятью сердца в бронзе отлит

          рвущийся в небо крик.

Память исполнена радости дней,

          сердце – печаль хранит.

Слышишь ли ты за звоном мечей

          шёпот немых молитв?

СНОХОЖДЕНИЕ УМА

В крамольных снах желая пробужденья,

молчу молитву и кричу: аминь!

Но что-то говорит – сомнения отринь,

и вслед за смертью обретёшь рожденье.

Одно мгновенье райского блаженства,

а после – пусть наступит тьма!

Сходя с последнего и шаткого ума,

я постигаю горечь совершенства...

НЕБО НА УСТАХ

Так я погибну, до вершины не дошед:

меня погубит декаданса бред,

размоет дождь мой одиночный след –

и свистом ветра будет прах отпет.

И, предваряя свой последний вздох,

я вспомню всё, что подарил мне Бог:

вот губ твоих алеющий восток –

и капли неба на губах как эпилог.

И я, приговорённый на расстрел,

слагал стихи – а для тебя не пел;

но, забывая обо всём в сплетеньях тел,

к тебе слабеющей душою я летел.

Забросив крест, которым был распят,

я пью любовь как самый верный яд:

вот губ твоих пылающий закат,

где поцелуй – ворота в райский ад!

ВОСХОЖДЕНИЕ

Забыв о предсказаниях гадальных,

я восхожу, сатир и полубог,

средь губ – двух арок триумфальных –

под языка отточенный клинок.

И он меня в безумье повергает,

даруя наслаждение земли,

от хладного забвенья пробуждает –

и шепчут небеса: скорей внемли!

И, сбросив сон – колоду карт игральных –

я восхожу, бунтующий инок,

средь губ твоих – диезов атональных –

под языка бестрепетный смычок!

ДВОЙНИК

Шагай, шагай по жёлтым трупам листьев,

ты, призрачный осенний декаданс,

и нить судьбы переплети в петлю амнистий,

забвенье – в судоржный экстаз.

И словно голос, тайным смыслом полный,

ты, хладный и немеющий закат,

пустив по чёрным венам яд любовный,

агонии вдыхаешь аромат.

Твори богам своим молитвы апелляций,

с утра включая антикварный нимб,

и ангелы тебя в финальном танце

пинком отправят на Олимп.

Шагай, шагай цепочкой лживых истин –

в которой же из них един твой лик?

Ведь ты – как я: на жёлтых трупах листьев

очередной блефующий двойник.

ПЛОТЬ ТЕНИ

На Божий Суд не купишь адвоката

и не предъявишь Ангелу расчёт –

когда, пустив на ветер все дукаты,

казной твоей распорядился Чёрт.

Недолго жить ещё тебе под небом –

душа не любит тело ожидать:

ты будешь крыльями своими предан,

когда настанет время улетать.

Здесь плоть – пленительно слепа,

а страсть – стремительно ничтожна.

Как всё раздроблено и сложно!

Проста – Его Единая Тропа.

Так тень твоя кидалась на Охоте

под пляшущие дула автоматов –

и сорвалась на самой тонкой ноте!

Но светел день за трупами закатов...

АЛЛЮЗИИ

Как много девушек хороших

в тумане моря голубом...

Что ищешь ты, с лицом Гавроша,

прибив старуху топором?

И сон четвёртый не приснится:

златая цепь на дубе том.

Течёт слеза с тугой ресницы –

но к чёрту думы о былом!

На островах Архипелага –

седьмая Пятница уже;

змеёй ползет хмельная брага,

как дохлый белый конь, к душе –

и пляшут музы и хариты

под дудку Леля-пастуха!

Летит нагая Маргарита

на первом крике петуха;

Лолита, полная желанья,

с ключом в раздвинутых ногах:

лежит морфин в её кармане,

как будто облако в штанах!

И вот вам весь психоанализ...

Ну на черта ей, дуре, Фрейд –

когда такой могучий фаллос,

поднявши флаг, встаёт на рейд?..

О ДЕВАХ И ГЕРОЯХ

Кто, кто из вас, великие герои,

проведает о буднях наших дев –

и тотчас же подавится слюною,

испробовать их плоти восхотев?

Их плоть так завлекающе желанна...

Но души их – в нездешних небесах:

беседуют, бесстрашные, в нирване –

с клинической улыбкой на устах.

Кто, кто из вас решился бы нарушить

их жизни тихий, эфемерный ход –

и, умирая, с наслажденьем слушать

их дум девических заветный код?

Увидев, как они приносят жертвы

трёхглавому мистическому льву,

спросите их: прекраснейшие стервы!

тому ли вы отдались божеству?

Кто, кто из вас, невиннейшие суки,

освободит героев падший дух –

а после на себя наложит руки,

не оскорбляя их усталый слух?

И в мире гармонических звучаний

произрастет из плоти их святой

цветок Любви и Блядского Страданья –

и тотчас же подавится слюной!..

УСТА

Отверзнитесь, уста!

          Веселье – горше муки.

Пылает средь тоски

          ваш адекватный бред;

в объятиях креста,

          восторженные суки,

окровленной строки

          целуйте жаркий след!

Ведь вы – уста из тех,

          что требуют расплаты

и строят на крови

          свой сексапильный храм –

пришли, ломая смех,

          аскеты и солдаты,

даря огонь любви

          с напалмом пополам!

О ГАРМОНИИ

Кто дебилизм, отроду не присущий,

возвёл в закон – и тем поставил крест

на власти, в подсознание зовущей,

при этом думая, что он богат, как Крез;

и кто подсел на крюк идиотизма,

спеша в дурдом, с тянущейся слюной,

где по нему братва устроит тризну –

и раньше времени отправит на покой;

и кто в маразме дряхлого склероза

остановил больных воспоминаний бег,

пустив по вене сам себе шипом от розы

тот самый, первый, непрощёный – грех;

и тот, кто вырос до шизофрении,

распавшись на динамику имён,

где каждое – страдание мессии,

и в каждом – бесконечно повторён;

и тот, кто в филигранности сознанья

всех вышеперечисленных несёт

в своём мозгу – как символ мирозданья,

как личного бессмертия оплот –

всех вас, друзья, я славлю и лелею,

всех вас готов я в губы целовать!

Вперёд! Вперёд! Под знамя Назарея,

срывая с глаз Каинову печать!

ОТЗВУК

Когда б упрятал кокаин

в тебя иных иллюзий подвиг –

ты слышал бы блаженный отзвук,

о, мой божественный кретин!

Дрожал бы отзвук тот в слезах

убийц, пред Господом невинных, –

двух полушарий депрессивных,

о, мой плешивый падишах!

В очках закатов у яранги

читая след своих мозгов –

ты б стал огнём сплетенья слов,

о, мой взбесившийся архангел!

ГОМЕРИЧЕСКИЙ ГИМН

Проснувшись в полночь – взъерошен чёрт,

ибо сказано:

во дни ваши – детей не найти;

в окрик лунный открыты глаза дверей –

в повторение дней № 7.

В сущности, мы ставим –

пробу на экспансии богов!

Где те, что завтра распнут на травах – тебя?

В центре земли, умирать не желая,

подвесили ложе твоё

в прокрустову пену любви –

в наказание за Апофеоз!

Вот весна твоя – инсайт паранойи...

ШИМРЭ ЛУ

Асмогдэйн наморэк стэйта,

лирумэ кинсом рилэйт:

ходияр мореин бейта

аском реяп хоуц рэйт.

Иснэ морэг войса тирта!

Кирта торак ворэн мейн!

Айцек солмен карча лирта?

Солму фурнек изна дэйн!

Алорскут исторна мирна,

укут кеглы фуктираб;

марот сигнатон яхирна,

бурак болгюс ескит саб.

Маркел ворус кейроп ясып!

Фитбэ соку ари дюч!

Шиб сэрейно аро скарып?

Шимрэ горуп скэн камюч!

Асмогдэйн пролкниш миардлон:

рлинораен мворук ейт,

са киморет лирун хардмон

тиб юрпав аргел сакейт.

Йоркап сокреф лигман сэта!

Моста чнуц оргеф ридэ!

Корвачкен толдшон грисэто?

Фыкуван пур сапродэ!

КАРТИНА

ловелас в погоне за тенью

наткнулся на утешенье

слепым жандармом пятом в ряду

с кубинской сигарой в заду

старуха с клеймом на пупе

диктует народной толпе

трактат о шлюхах погибших

в кострах инквизиций застывших

мальчик под куполом храма

спрятался в далай-раму

мечтая о еврейской звезде

и члене в околоплодной воде

художник с палитрой в ноздре

пьяными пальцами в чёрной дыре

за чёрствую корочку хлеба

распял византийское небо

дева на царском ложе

ждала короля без кожи

в позе лотоса грудью на трон

выхолощена как патрон

они умерли с надеждой в зубах

и вечной любовью в штанах

за две минуты до смерти

зависшие на мольберте

ЖРИЦЫ

Безотказные шлюхи ночных баррикад,

ненавидимые обезумевшим сбродом,

вы – хранители славы, в которой распят

Растафари Индивидуальной Свободы.

Открыватели первых основ естества,

повторяйте магические заклинанья!

Звонкий ревер оргазма рождает слова –

как начало сознания и мирозданья.

ПОЛЕ

Ты – поле моих поцелуев:

в траве твоей я очищаюсь,

купаясь в росе, как младенец,

рождённый в облике Жизни.

Пропитаны запахом Бога,

одним на двоих безвозвратно –

и стали единым Солнцем

в бездонной радуге Тела!

ВНЕ

В нелинованных листах – стон,

на полях их навсегда – снег.

Я от тех давно отстал, кто,

задыхаясь, выпадал в бег.

И, в кружащем по краям сне,

разорвали на ходу цепь.

Ты – внутри и, значит, я – вне.

Здесь в раю – вода, в аду – хлеб.

Я

Я – вихрь, что кружит времена

в абстрактной плоскости упадка.

Я – эпицентр покоя дна,

в котором жизнь кротка и кратка.

Я – снег, летящий сквозь века,

перекрывая всё пространство.

И смерть, в которой так легка

твоя тоска эротоманства...

ТОСКА

Это безумство, полное огня,

это запечённая в смерти радость,

это пепел, опадающий с меня,

это угасающего неба самость.

Это то, что остаётся навсегда

среди поджаренных камней и мозгов –

высоковольтным напряжением в проводах

зияющей тоски без слов.

ПРИЗРАК

Тоска! Мне с крыльями твоими

увы, теперь не совладать.

Меж ног твоих я потеряю имя –

и обрету каинову печать.

И буду я бродить, нежданный,

как призрак на пирах чумы –

и танцевать в агониях канканы,

и ожидать прикосновенья тьмы.

СНЕГОПАД

Мы все погибнем под картечью снегопада,

заполонившего вселенную навзрыд,

храня покой в проклятии приклада –

и тишину, похожую на взрыв.

А я и сам похороню свою беспечность

во дне и часе, где без боли стану пуст,

когда волью в себя немую вечность –

и нечто, так похожее на вкус...

Охота на ангелов