Почему всегда всё так красиво?!

**********************************************

Забвение бродило по Синим Землям...

На потаённой тропинке встретилась ему Осень-Одиночка, и отправились они на Седьмое Небо – Ту, Что Придёт проведать.

Играли в прятки с Людоедными Деревьями, да запутались в Корнях – и вышли в Открытый Космос.

А Космос – тёплый и мягкий, и стали они в нём кататься.

Прыгали-кувыркались, и к Жёлтым Дождям попали. Обрадовались Дожди, закатали их в Кувшин, – и в Погреба выставили.

Начали тогда Забвение и Осень-Одиночка любить друг дружку, – да так пылко, что Пробка не выдержала и из Кувшина выскочила!

А герои наши не растерялись, Пробку оседлали и на Седьмое Небо прилетели.

Увидала их Та, Что Придёт, и открыла Окно В Природу.

Прыгнули они в Окно, и стали в Природе быть.

**********************************************

Летал по Небу Дым. Песни пел, пивом поил и сны навевал, а по утрам Солнышко будил и Луну убаюкивал.

И была у него Всехняя Жена. Днём она ткала Седьмое Небо, а ночью Всякие Всячинки на нём вышивала.

Однажды Дым перепил пива и промахнулся мимо Седьмого Неба, лишь задел слегка.

А с краешка висели две новые Всячинки – Непонятка и Потеряшка. Оторвались они от Седьмого Неба и на землю упали.

Тогда Всехняя Жена сшила несколько Невсяких Всячинок и отправила их Непонятку с Потеряшкой искать.

А Всячинки полюбили по земле бродить и растворились среди людей.

С тех пор Всехняя Жена Разных Всячинок не вышивает, а Дым завязал с алкогольными напитками и пользует исключительно нюхательный табак!

**********************************************

Однажды вечером Королева плакала в подушку. Вдруг из воздуха соткался Маленький Колыбельный Гонщик, сел в позу лотоса, дунул, плюнул, достал из-за полей мексиканской шляпы свою Пасторальную Флейту, – и запел-заиграл Колыбельную Песенку:

            На цветочке добрый Шмель

            собирал нектар,

            а в лесочке дикий хмель

            запасал Комар.

            Из нектара Шмель варил

            крепкий вкусный мёд,

            а Комар себе солил

            хмелевой компот.

            А когда пришла зима,

            Шмель достал свой мёд –

            в тот же час шальной Комар

            пил хмельной компот.

            А летом снова добрый Шмель

            собирал нектар,

            и снова рядом дикий хмель

            запасал Комар.

Слёзы у Королевы высохли, и к тому же она давно уже уснула... И тогда Маленький Колыбельный Гонщик опять запел-заиграл, но на этот раз – Предутреннюю Песенку:

            Рано утром, в Темноте –

            Солнце ещё не взошло –

            Охотник прячет в Густой Траве

            Сломанное Весло.

            Рано утром все ещё спят

            и видят Десятые Сны –

            Дети и прочие Люди

            ожидают ухода луны.

                         В час, когда начнётся Охота,

                         не забудь спрятаться в Тень...

            Рано утром Крик Совы

            разбудит Лесное Дупло –

            и тотчас из Густой Травы

            Охотник достанет Весло.

            Рано утром все Люди проснутся,

            но увидят, что их уже нет –

            в это время Охотник

            найдёт Потерянный След.

                         В час, когда начнётся Охота,

                         не забудь спрятаться в Тень...

            Рано утром Следы найдутся,

            рано утром Солнце взойдёт,

            рано утром Люди проснутся –

            и только Охотник уснёт:

                         В час, когда началась Охота,

                         он забыл спрятаться в Тень...

Тут пришло Утро, и Королева, радостно чихнув, проснулась.

**********************************************

Гуляет народ – свадьба: Петра на Настасее женят.

Брат Петров – Лексей – неотрывными глазами Настасею поедом поедает, в краску вводит. Папаня женихов ухмыляется, мать Настасеина в пол уткнулась, чуть не плачет, гости вида не подают, а Пётр горькую хлещет, да не закусывает.

Кончилась гулянка – упал Пётр на сырую землю и сном мертвецким забылся.

А Лексей с Настасеей в избу пошёл.

Так и повелось у них: как ночь – Пётр на сеновал хоронится, а Лексей – к Настасее в спальню.

Вскорости понесла Настасея. Лексей не дурак – в город сбежал, ищи-свищи его, только и видали.

Пришел Пётр к жене, а та ворота заперла – не пущает!

Спился Пётр и помер в одночасье – пьяного коза забодала.

А потом и Лексей прикатил – в куртке кожаной, звезда на околыше. Мужиков собрал, на телегу влез, голосом хрипатым речь повёл:

– Мужики! Сицилизм в опасности! На Москву Деника прёт, а в Сибирь Махно засел! Все на линию обороны! – Помолчав, добавил: – А хто по-добру не пойдёт – ликвидируем как личность и приспешника капитала!..

Покумекали мужики – ёбнутый какой-то, по башке Лексею звезданули, да в поле ушли.

А к вечеру грузовик с матроснёй приехал, мужиков – половину в расход, половину с собой угнали.

Перемыкали бабы горюшко, деток вырастили. Опять Лексей заявился – с наганом и нога деревянная.

– Колхоз, – говорит, – строить будем!

Вышла тогда Настасея, по щеке небритой хлёстко вдарила. Взлютовал Лексей, леворверт ухватил, Настасее прям в висок и стрельнул. Под корень отродье кулацкое!

Прикатили фургоны хлебные, народ загрузили и в Сибирь свезли.

А Лексей под дубом сел, папироску выкурил. В рот маузер сунул и курок спустил.

А через тридцать лет пришёл на пепелище сын Настасеин – побродил, поглазел, чемодан штампованный из руки в руку перекинул.

И дале побрёл.

**********************************************

И пришёл он к морю, и увидел хижину на берегу. И вошёл в неё, и спал с женщиной.

И пришёл он к городу. И, стоя под стенами, видел, как бросают камни в него, и льют смолой в него. И послал дым великий, – и задохнулись люди в дыму.

И пришёл на каторгу. И снял с них оковы, и сказал: отплатят дети ваши!

И увидел мальчика, и подарил ему – розу. И сказал: будь как запах её – и узнаешь небо!

И увидел монаха, пьющего воду, – и пил с ним вино.

И назвали его богом, и поклонялись ему. И сказал он: не бог я, но (...) !

И назвали бесом, и поклонялись. И сказал: не бес я, но (...) !

И назвали – именем, и перестали видеть его. И сказал: да не останется ни следа моего, ни памяти!

И открылся ему рассвет, и замкнулся за ним закат. И пролился дождь, и смыл следы его.

А кончился дождь, и воссияло – солнце!  

**********************************************

Давным-давно, на заре дней, плыл по реке вечности некто в поисках места, где положить должно начало времени.

И, став дождём, оросил зерно дремавшее, – и взрастил цветок истины в плоти сердца своего, обрубив побеги многие, которые отбирали у цветка драгоценную влагу.

И было то – началом времени; а времени назначил – возвращаться к началу, и началу – становиться концом.

Растение дало плоды, те плоды рассыпал он по дням и годам, укрыв побегами увядшими; дал им расти и разбрасывать семя своё, рождая новое, – и искать семя истины в сердце своём, по образу и подобию.

А кто найдёт и взрастит, обратясь лицом от конца к началу, тот познает суть происходящего, которая и есть он сам.

И дал он разум и безумие плодам своим. Некоторые ищут счастья в разуме, но счастье – удел безумных. Кто имеет разум – может найти зерно внутри себя; а счастье есть покой и забвение.

Чтобы взрастить семя, нужно орошать его день любой и каждый, а кроме – отделить от семян иных, которые вырвать с корнем и сжечь, и пепел развеять, удобрив почву для лучшего цветения. А чтобы отсекать семя нужное среди многих, следует знать, что оно – не плод, а считающие себя плодами – иные.

И будет то растение чудесно и прекрасно, и дивные лепестки его не увянут по окончании дней.

**********************************************

Город был как мёртвый; в Городе царствовала Зима. Она заметала Снегом мои мысли, – Снег ровно и точно ложился на их сверкающие грани.

Зима пришла сюда с Гор. В Горах жила она на роскошной вилле, подаренной ей отцом – Великим Холодом, и повелевала Ветрами, Снегами, Морозами,  и всякой шантрапой помельче.

Вся эта шпана была отдана Зиме в услужение вместе с виллой. И, когда госпоже хотелось поразвлечься, они летали по окрестным странам и устраивали их обитателям разнокалиберные пакости.

Впрочем, иногда на Зиму нападала Жажда Творчества, – и, защищаясь, Зима писала своими слугами стихи, картины и музыку, обряжала их в костюмы и давала роли; её Частный Театр Абсурдистского Толка был знаменит далеко за пределами планеты.

В Горы Зима была сослана – за интриги и аморальное поведение, а до этого она жила на Луне, как и все остальные члены Комиссариата Управления Делами Земной Юдоли (КУДЗЮ).

Обитель её находилась в покоях отца её Холода Великого, Главного Комиссара КУДЗЮ. А по соседству располагалось скромное бунгало Осени-Одиночки и мужа её Забвения, коего Зима и соблазнила на третьем столетии знакомства.

Осень, прознав о таком повороте событийных фактов, немедленно накапала в Кабинет Уведомлений Комиссариата (КУКУДЗЮ), после чего Зима была унижена в должности.

Взбесившись совершенно, Зима виду не выказала, а достала компромат на Одиночку, имевшую некоторую весьма пикантного рода связь с якобы подружкой своей Вселенской Гармонией (далее В. Г.).

Разразился скандал, последствия которого распространились далеко за уделы Солнечной Системы (СС).

После служебного расследования, произведенного непосредственно Господом Богом (ГБ), все виновные были сосланы на  Земную Юдоль (ЗЮ): Зима – в Горы, Забвение – в Службу Времени (СВ), а Осень-Одиночка – в души людей.

**********************************************

В одном Космосе витал как-то один Бог. Был он дядька добрый и весёлый, ходил в тельняшке и с бородой до пупа.

Вкруг него – ангелов свита: летают себе, кувыркаются; а то, глядишь, – зависнут на одном месте и давай крылышками махать. Как дети малые...

Бывалоча, Бог усы напудрит, фрак чёрный напялит с галстухом, цилиндер да перчатки лаковы; соберет Богов из миров окрестных – на фуршет. Сотворит какое-нибудь Солнышко Редкостное; сядут они в кружок, станут на Солнышко смотреть. Смотрят-смотрят, пока всё не высмотрят. А кто боле всех высмотрит, того супрайсом наградят – Чёрною Дырою переходящей, ну или там по планетке скинутся.

А потом слушают, как ангелы им Райскую Рапсодию играют лучиками света.

Решил как-то Бог игру новую выдумать – старые надоели все, скушно.

Планетку сотворил, системку солнечную к ней присобачил, – и давай её разукрашивать. Сушу и воду изобрёл, волосьев из бороды повыдрал и растеньев насадил, а в соседней галактике живности всякой уворовал браконьерственно да провёз контрабандно; поиграл немножко – опять скушно.

Уселся тогда Бог в позу лотоса, ангелов кликнул – думу думати.

А был у Бога любимый ангелочек – самый шумный и озорной, младше всех, – а талантлив, зараза! Вот он-то как раз и додумался: давай, говорит, такое заделаем – скучать некогда будет!

Давай, говорит Бог, а какое же это такое?

И заделали они – человека.

**********************************************

В саду цвели хрустальные яблони, а в яблоках сидели крохотные принцессы; они играли на арфах и пели чудесные песенки. И так им было хорошо в своих хрустальных яблоках, что они не желали выйти наружу даже на две минутки, – а только смотрели на мир сквозь хрустальную кожуру и радовались.

Осенью спелые яблоки собирал садовник и бережно укладывал по отдельным шкатулкам, обшитым изнутри настоящим японским бархатом; принцессы только мигали прелестными глазками.

Принцессы никогда не умирали и даже не старели: сад был волшебный, яблоки, соответственно, тоже, а принцессы – самые что-ни-на-есть настоящие, с маленькими коронами на головах!

Садовник был добрым волшебником; сад достался ему по наследству от тётки, феи радости и печали, ушедшей по болезни на инвалидность: ведь у добрых фей и волшебников всегда болит сердце за других людей...

Волшебник очень любил свой сад и называл его – Садом Радости.

И только одно обстоятельство наводило на него грусть.

До сих пор ни одной принцессе не хотелось выйти из своего яблока, – но волшебник знал, что однажды такая принцесса появится и отправится бродить по свету, а потом вернётся рассказать другим о том, как прекрасен он.

И тогда принцессы покинут свои хрустальные квартиры и откроют целый мир для себя, – и из девочек станут девушками, потом женщинами, потом нарожают детей, а затем старость придёт к ним, – и смерть унесёт их на далёкую-далёкую планету, в такой же чудесный сад; где такой же, но другой волшебник будет бережно укладывать хрустальные яблоки по отдельным шкатулкам с японским бархатом.

А пока что принцессы сидели в своих яблоках и шкатулках, и знать ничего не знали о печальных думах доброго волшебника...